Уже после смерти брата кто-то передал мне запись его концерта в узбекском городе Навои, состоявшегося двадцать седьмого июля 1979 года - то есть через два дня после воспроизведенных (о точности здесь говорить не будем) в фильме событий.

«Год назад умер мой дядька - единственный мой родственник... - на пленке голос Володи срывается. - И когда несли его тело, впереди шли семнадцать летчиков и на семнадцати красных сафьяновых подушечках несли семнадцать его орденов, а медали уже некуда было класть... Такой вот парень, такой человек».

Имя моего отца из уст Володи звучало на всех выступлениях, а исполнение одной из лучших песен о войне - «О погибшем летчике» - он всегда предварял словами: «Этот случай произошел с большим другом моего дяди - дважды Героем Советского Союза Николаем Михайловичем Скомороховым.

Алексей Высоцкий написал о его подвиге очерк в газету, а я песню...» Кстати, одним из организаторов похорон папы был именно Скоморохов, поэтому в последний путь фрон­товика-артиллериста Алексея Высоцкого провожали военные летчики.

С огромной любовью и уважением Володя относился и к моей маме - Александре Ивановне Высоцкой. Звал «тетей Шурочкой». Его потрясла история любви моих родителей. Маму призвали на фронт восемнадцатилетней - она только-только окончила медучилище. Александру Таран на­правили в пушечный артполк, в подразделение, которым командовал двадцатидвухлетний старший лейтенант Алексей Высоцкий. Спустя два месяца после знакомства они зарегистрировались в сельсовете одной из станиц, а через год едва не потеряли друг друга навсегда.

Двадцать восьмого июля 1942 года мама сопровождала большую партию раненых в госпиталь.

“Мама умерла 1 декабря прошлого года. На кладбище пришла и Люся Абрамова, вторая Вовина жена, потому что никого из родных у меня не осталось. Все ушли. Мама, папа, мой муж, родной брат Саша, дядя Сеня, тетя Нина, Вова...

Мама умерла в декабре, в феврале я открыла дело о наследстве, как и положено. А в прошлый понедельник ко мне неожиданно нагрянули из БТИ измерять квартиру, в которой я живу с четырех лет. Выяснилось, что после смерти мамы на нее претендуют совершенно чужие мне люди”. Ирэну Высоцкую, немолодую двоюродную сестру Владимира Высоцкого, хотят выгнать из собственного дома.

У нее кошка и собака, на всю страну знаменитый брат и квартира на “Полежаевской”, где знаменитый брат бывал частенько со своей не менее знаменитой французской женой.

“Да-да, Вова сидел и хохмил за этим самым столом, за которым вы, Катенька, сейчас сидите, и Марина Влади с ним рядом”.

Стол производит впечатление. Он полированный и вечный, как все творения эпохи позднего социализма.

Стол-то вечный — а вот квартиру хотят отнять. Хотя ее получали родители-фронтовики за заслуги перед страной в далеком 59-м году.

Двоюродная сестра Владимира Высоцкого, Ирэна Высоцкая, встречает меня во дворе, держа за поводок старого лохматого пса. “Мы с Рексом живем, как на вокзале, - смотрит она растерянно и говорит таким тоном, будто сама не верит в то, что говорит. - Даже домой теперь идти не хочется. Я ведь понимаю, Катечка, что у меня все-все отнимут. Они - другие. Они могут. Эти стены, кресла, книги... Я простофиля. Меня так воспитали. Я не знаю, как отвечать на зло”.

Елка в июне

Для Ирэны такой каменной стеной был ее папа. Алексей Высоцкий. Родной брат Семена Владимировича Высоцкого, дядя Владимира Семеновича, фронтовик и герой.

Ему Высоцкий посвящал военные песни. И всегда говорил на концертах: горжусь, мол, дядей, настоящим боевым офицером.

Ирэна подает мне кофе в фарфоровой чашечке. К фарфоровой чашечке прилагается фарфоровая ложечка с тем же рисунком. На столе, том самом, где пил кофе с Мариной Влади Владимир Высоцкий, стоит маленькая наряженная елка, оставшаяся, наверное, еще с прошлого Нового года. Очень красиво - елка в июне.

Ирэна Высоцкая, мне кажется, в душе все еще маленькая девочка. Она выглядит как девочка, чувствует как девочка. Может быть, потому, что она детская писательница?

Сочиняет неактуальные нынче сказочные повести не про Рублевку, а про победу добра над злом. Хотя сама убеждена в том, что добро и справедливость в реальной жизни побеждают не всегда.

“Побеждают наглые и подлые. Мои родители к богатству не стремились, жили средне, как все. Помню, мама с папой разводили молоко сгущенное стаканом воды, чтобы нас побаловать... Я ботинки старенькие берегла. Родители экономили, прежде чем купить пальто маме, белое, из кожзаменителя. Папа ее в этом пальто потом фотографировал. Папа маму любил безумно, а как он ее снимал!” - в доказательство своих слов Ирэна Высоцкая вываливает на стол огромный семейный архив, оставшийся от родителей, несколько фотографий от мамы Высоцкого - Нины Максимовны, бесценный архив.

Детский снимок Володи Высоцкого, пухлощекого младенца. “25 июля 1938-го”, - на обратной стороне написано рукой матери. До смерти, получается, ровно 42 лета. “Эту карточку мне тетя Нина дала переснять”.

А вот Вова чуть старше. С собакой. С родителями. С тетей и дядей. В поверженной Германии, в Москве.

“Книжку о Володе “Мой брат Владимир Высоцкий” я издала за свои деньги. Даже брала в долг. Да разве я для того писала, чтобы разбогатеть? Там о всей нашей семье. А что я об одном Вове расскажу? У нас с ним 16 лет разницы. Я счастлива, что он мой брат. Но он ведь не сам по себе, это корни, дедушка, бабушка, отцы… Он из них вырос. И про это почти никто ничего не знает. Первый раз я увидела Вову в пять своих лет у нашей бабушки Ирины в Киеве, и он нанес мне “серьезную душевную травму”. Нам постелили в одной комнате, я была впечатлительным ребенком, застенчивым. Он мне всю ночь мешал своим храпом спать, я побоялась его разбудить. Но ни слова не сказала. А утром Вовка как ни в чем не бывало заявил: “Ну ты и храпела”.

Ирэна говорит, что очень долго переживала из-за этого. И только потом поняла, что Высоцкий пошутил.

“Нас с братом Сашей родители так воспитали, что мы всегда чувствовали себя за все виноватыми. И постоять за себя не могли. Мы были закомплексованными, и мне самой казалось, что я хуже всех. Ой, а если на меня кто-то обращал внимание, я считала, что это по ошибке. Это родители наши были герои, с орденами, с медалями. А мы, дети фронтовиков, интеллигенты, идеалисты”.

“Яка лялька!”

Он пришел к ней в землянку, чтобы прямо сказать об этом. Больше они не расставались.

Кроме трех бесконечных летних месяцев 42-го, когда Алексею сообщили, что Александра погибла.

“Мама везла раненых в станицу Курчанская, там находился военный госпиталь. И тут прямое попадание бомбы… Она единственная спаслась. Контузия, нет левой руки. Вова, когда вырос, посвятил маме песню “Когда наши девочки сменят шинели на платья”. Она и без руки была изумительно хороша…”

Старик-хирург, проводивший ампутацию, хмуро наблюдал за тем, как, придя в себя, зарыдала раненая, бросил ей в сердцах: “Чого плакати? Стольки Боже дав. Яка лялька!”

Александра числилась в списках погибших, но в свою очередь думала, что погиб Алексей. В Москву послала открытку: “Как там Леша?” Открытку прочитал Семен Высоцкий, адъютант начальника Главного управления связи Красной Армии, и моментально сообщил брату Алексею о воскрешении Шурочки.

“Счастливый конец - как в сказке, - улыбается Ирэна Высоцкая. - Все Высоцкие очень любили своих женщин. И женщины их тоже любили. Дядя Сеня привез с войны вторую жену, тетю Женю, которую мы считали писаной красавицей. Но и с Володиной мамой, тетей Ниной, он до старости общался. Дядя Сеня был такой. А мой папа, кроме как на маму, ни на кого в жизни больше и не взглянул. Хотя из-за нее ему пришлось уйти из армии”.

Как пишет в своей книге Ирэна Высоцкая, жена подполковника Алексея Высоцкого приглянулась старшему офицеру. Тот стал с ней заигрывать. И получил в ответ от взбешенного мужа при всем честном народе. В материалы личного дела Высоцкого добавили: “В быту скромен. По характеру - вспыльчив. Имел место факт грубости с начальником штаба бригады”.

“Когда в семидесятых папа сгорал от мучительной болезни, мы с Вовой и Сашей, моим родным братом, спорили у его постели, прав он был или не прав, когда сказал командиру все, что о нем думает. Может, ради будущего детей надо было проглотить обиду? Саша считал, что надо было. Вова - за то, что выяснить отношения, но не при всех, а один на один. А папа молчал. Он уже сделал единственно возможный выбор”.

Ирэна в стране чудес

В 59-м году Алексей Высоцкий получает на свою семью, жену и двух детей от государства двухкомнатную квартиру в районе метро “Полежаевская” и комнату в коммуналке на Павелецкой для своей творческой работы. Вскоре обе жилплощади объединили и поменяли на трехкомнатную квартиру по соседству.

“Мой родной брат Саша женился в 72-м. Как говорится, на девушке из народа. Звали невесту Зоя, она была инструктором по гребле, а ее мама работала в московской типографии. Володя в загс не успел, но на банкет приехал. Подарок подарил и бросил Сашке фразу: “У меня жена тоже красивая…”

После свадьбы Алексей Владимирович Высоцкий продал свою “Волгу”, чтобы купить молодым кооператив. Внести надо было сразу 40 процентов от стоимости. Остались бумаги отца, его записи на эту тему - Ирэна ничего не выбросила.

Жилье молодожены получили на “Водном стадионе”. “До покупки брат выписался от родителей и прописался у родителей жены, а после смерти папы подписал у нотариуса бумагу, что на наше старое жилье он не претендует. Что родительская квартира остается мне”.

Ирэна училась на журфаке МГУ, мечтала стать журналисткой, доставала однокурсникам билеты на Таганку, на знаменитого брата. И отмахивалась от завистливых вопросов, когда до родного факультета Высоцкий подвозил на одной из своих иномарок. И все у нее было хорошо.

Когда же все покатилось вниз?

Вместе с болезнью папы? Или после скоропостижной смерти Высоцкого в июле 80-го? Ирэна с мамой остались одни, а огромная, незыблемая, казалось, страна развалилась.

И стало непонятно, за кого теперь прятаться.

Как там пел Вова: “Жили книжные дети, не знавшие битв”, - она и в перестройку оставалась такой книжной девочкой, Ирэной из развалившейся страны чудес.
Нет денег и не надо - есть же квартира, мама, не пропадем как-нибудь.

“Зоя - та совсем другая, земная. Саша так и говорил: “Она и дети - другие”. С Вовиными женами я всегда легко сходилась. С Люсей Абрамовой - хотя та такая мудрая, философ, не то что я - по жизни лопух. С Мариной Влади, а ведь она француженка, суперзвезда, аристократка. Она и Вове свой лоск привила. А вот с Зоей, женой вроде бы родного брата, я не притерлась”.

Зашел как-то к ним Семен Владимирович, году в 89-м, совсем старенький. Узнав о визите родственника, Зоя, как вспоминает Ирэна, повела плечом: “А зачем вы с ним знаетесь? Что он может теперь дать?”

- Конечно, ведь знаменитого Володи с его связями уже не было, - вздыхает Ирэна. - Ради брата Саши я встречалась с невесткой, конечно. И с племянниками, Олей и Лешей Высоцкими. Но в 92-м году Саша погиб. Нелепо, глупо, случайно. Поскользнулся на работе и ударился виском, и умер. Первое время мы с мамой звонили Зое, приглашали детей. Помогали и материально, и продуктами. Мой муж, я как раз вышла замуж, хорошо зарабатывал. А потом стало видно, что поддерживать с нами отношения не хотят. Да и обстоятельства изменились. Муж попробовал заняться бизнесом, но прогорел. Чтобы выжить, мы расклеивали объявления на столбах, а по дороге домой собирали с мужем пустые бутылки...

Распилить “Оку” на клочки

Дяде Сене при помощи Иосифа Кобзона удалось положить его в хорошую больницу, но не спасли. После смерти урна с прахом мужа три месяца простояла в квартире, так как Зоя Высоцкая не дала разрешения на его захоронение на семейном участке. Рядом с отцом и братом Ирэны. Документы после смерти Саши находились у нее.

“Я маму каждое утро на прогулку вытаскивала, какая бы погода ни стояла, понимала, что иначе она умрет. Ей свежий воздух был нужен как жизнь. А мне нужна была мама. Доводила ее до крыльца, слишком высокие ступеньки, собирала волю в кулак для последнего броска, а сама внутри рыдала. Позвонила как-то Зое, не за помощью, просто поговорить, переступила через себя - а она не стала со мной разговаривать. Выходит, зря унижалась… Просила внуков зайти к бабушке. Но даже после смерти они с ней не простились”.

“Мама умерла”, - позвонила Ирэна вечером 1 декабря 2008 года семье брата. И положила трубку. На кладбище они не пришли.

Деньги на похороны “тети Шурочки” - так Владимир Семенович ласково называл жену дяди - собрали на форуме Высоцкого, его почитатели.

“Опять, получается, Вова помог”.

И именно на форуме Высоцкого стало известно о квартирном скандале, разгоревшемся после смерти тети Шуры.

“Я пришла к нотариусу Наиле Юсуповой насчет вступления в права наследства, и вдруг выяснилось, что Зоины дети тоже претендуют на нашу родительскую квартиру. А также на остальное мамино имущество. Но не как дети моего брата - ведь Саша официально отказался от наследства, - а как внуки своей бабушки, которую они не видели много лет. Хотя жили в одном городе. Раскопали даже то, что мама как ветеран получила от государства “Оку”, и требуют половину машины. Приблизительно оценили этот металлолом в 78 тысяч рублей. В квартире же им положена 1/6 часть. Ванна с туалетом, кухня. Мне уже, кстати, начались звонки - спрашивают Алексея Александровича, племянника. Папину квартиру, получается, теперь могут заставить разменять?” - Ирэна плачет.

“МК” пытался связаться с другой стороной скандала, но ни один нам известный телефон Зои Васильевны и Ольги Высоцкой не отвечает. Возможно, из-за того, что с ними уже пытались разговаривать поклонники творчества Высоцкого…

Хотя о чем разговаривать - все правильно, по нашему Гражданскому кодексу внуки имеют право наследовать после бабушки. Если в суде, еще при ее жизни, не было доказано, что они плохие и недостойные.

Но неприспособленная к жизни Ирэна Высоцкая даже и подумать не могла, что надо было заранее, еще до смерти матери, по этому поводу озаботиться. А 1/6 часть от стоимости большой квартиры в хорошем районе - это даже по кризисным временам около 50 тысяч долларов.

“Иногда лежу вечером в кровати и думаю: как теперь жить? Возможно, я сама в чем-то была виновата, что со мной поступили так. Разве я могу им быть хоть чем-то полезна? - усмехается Высоцкая. - Нет, не хочу оправдываться. Это непорядочность и алчность виноваты. И снова думаю: зачем они так? Ведь все досталось бы им после меня в итоге. А теперь, если справедливость не восторжествует в суде, а я буду судиться, отпишу все Вовиным детям, Аркадию и Никите”.

Александр СКОВОРОДКО, юрист:

- Как ни странно, но все по закону. Который просто, как это обычно бывает в нашей стране, идет вразрез с элементарной человеческой моралью. Да, эти люди имеют полное право на бабушкино наследство, даже если они ее сто лет не видели.

Ирэне Высоцкой с юридической точки зрения надо было заранее, еще до смерти матери, позаботиться о своей безопасности - попросить ее написать в свою пользу завещание или чтобы Александра Ивановна заблаговременно подарила свою долю квартиры. А теперь наследников у бабушкиной половины квартиры трое - два внука и дочь.

Единственный выход у сестры Высоцкого доказать - и наш Гражданский кодекс предусматривает такую ситуацию, - что бабушка-наследодатель нуждалась в помощи внуков, а те оказались недостойными и никак ей не помогали. Только тогда суд может пойти навстречу и не превратить историческую квартиру, связанную с Высоцким, в “38 комнаток с одной уборной”.

Сестра Высоцкого - почти бомж
Екатерина Сажнева
10.06.09 17:02

Ирэну хотят выселить из квартиры, где часто бывал Владимир Семенович

Ирэна Высоцкая и Рекс живут как на вокзале.
“Мама умерла 1 декабря прошлого года. На кладбище пришла и Люся Абрамова, вторая Вовина жена, потому что никого из родных у меня не осталось. Все ушли. Мама, папа, мой муж, родной брат Саша, дядя Сеня, тетя Нина, Вова...

Мама умерла в декабре, в феврале я открыла дело о наследстве, как и положено. А в прошлый понедельник ко мне неожиданно нагрянули из БТИ измерять квартиру, в которой я живу с четырех лет. Выяснилось, что после смерти мамы на нее претендуют совершенно чужие мне люди”. Ирэну Высоцкую, немолодую двоюродную сестру Владимира Высоцкого, хотят выгнать из собственного дома.

У нее кошка и собака, на всю страну знаменитый брат и квартира на “Полежаевской”, где знаменитый брат бывал частенько со своей не менее знаменитой французской женой.

“Да-да, Вова сидел и хохмил за этим самым столом, за которым вы, Катенька, сейчас сидите, и Марина Влади с ним рядом”.

Стол производит впечатление. Он полированный и вечный, как все творения эпохи позднего социализма.

Стол-то вечный - а вот квартиру хотят отнять. Хотя ее получали родители-фронтовики за заслуги перед страной в далеком 59-м году.

Двоюродная сестра Владимира Высоцкого, Ирэна Высоцкая, встречает меня во дворе, держа за поводок старого лохматого пса. “Мы с Рексом живем, как на вокзале, - смотрит она растерянно и говорит таким тоном, будто сама не верит в то, что говорит. - Даже домой теперь идти не хочется. Я ведь понимаю, Катечка, что у меня все-все отнимут. Они - другие. Они могут. Эти стены, кресла, книги... Я простофиля. Меня так воспитали. Я не знаю, как отвечать на зло”.

Елка в июне

Случаются люди неприспособленные. Им по жизни надо обязательно быть с кем-то, чтобы кто-то оберегал, спасал, советовал.

Для Ирэны такой каменной стеной был ее папа. Алексей Высоцкий. Родной брат Семена Владимировича Высоцкого, дядя Владимира Семеновича, фронтовик и герой.

Ему Высоцкий посвящал военные песни. И всегда говорил на концертах: горжусь, мол, дядей, настоящим боевым офицером.

Ирэна подает мне кофе в фарфоровой чашечке. К фарфоровой чашечке прилагается фарфоровая ложечка с тем же рисунком. На столе, том самом, где пил кофе с Мариной Влади Владимир Высоцкий, стоит маленькая наряженная елка, оставшаяся, наверное, еще с прошлого Нового года. Очень красиво - елка в июне.

Ирэна Высоцкая, мне кажется, в душе все еще маленькая девочка. Она выглядит как девочка, чувствует как девочка. Может быть, потому, что она детская писательница?

Сочиняет неактуальные нынче сказочные повести не про Рублевку, а про победу добра над злом. Хотя сама убеждена в том, что добро и справедливость в реальной жизни побеждают не всегда.

“Побеждают наглые и подлые. Мои родители к богатству не стремились, жили средне, как все. Помню, мама с папой разводили молоко сгущенное стаканом воды, чтобы нас побаловать... Я ботинки старенькие берегла. Родители экономили, прежде чем купить пальто маме, белое, из кожзаменителя. Папа ее в этом пальто потом фотографировал. Папа маму любил безумно, а как он ее снимал!” - в доказательство своих слов Ирэна Высоцкая вываливает на стол огромный семейный архив, оставшийся от родителей, несколько фотографий от мамы Высоцкого - Нины Максимовны, бесценный архив.

Детский снимок Володи Высоцкого, пухлощекого младенца. “25 июля 1938-го”, - на обратной стороне написано рукой матери. До смерти, получается, ровно 42 лета. “Эту карточку мне тетя Нина дала переснять”.

А вот Вова чуть старше. С собакой. С родителями. С тетей и дядей. В поверженной Германии, в Москве.

“Книжку о Володе “Мой брат Владимир Высоцкий” я издала за свои деньги. Даже брала в долг. Да разве я для того писала, чтобы разбогатеть? Там о всей нашей семье. А что я об одном Вове расскажу? У нас с ним 16 лет разницы. Я счастлива, что он мой брат. Но он ведь не сам по себе, это корни, дедушка, бабушка, отцы… Он из них вырос. И про это почти никто ничего не знает. Первый раз я увидела Вову в пять своих лет у нашей бабушки Ирины в Киеве, и он нанес мне “серьезную душевную травму”. Нам постелили в одной комнате, я была впечатлительным ребенком, застенчивым. Он мне всю ночь мешал своим храпом спать, я побоялась его разбудить. Но ни слова не сказала. А утром Вовка как ни в чем не бывало заявил: “Ну ты и храпела”.

Ирэна говорит, что очень долго переживала из-за этого. И только потом поняла, что Высоцкий пошутил.

“Нас с братом Сашей родители так воспитали, что мы всегда чувствовали себя за все виноватыми. И постоять за себя не могли. Мы были закомплексованными, и мне самой казалось, что я хуже всех. Ой, а если на меня кто-то обращал внимание, я считала, что это по ошибке. Это родители наши были герои, с орденами, с медалями. А мы, дети фронтовиков, интеллигенты, идеалисты”.

“Яка лялька!”

Ее мать и отец познакомились в первые месяцы войны. Кубанскую казачку Александру Таран определили военным фельдшером в дивизион Алексея Высоцкого. А он был категорически против того, чтобы под его началом воевали зеленые девчонки.

Он пришел к ней в землянку, чтобы прямо сказать об этом. Больше они не расставались.

Кроме трех бесконечных летних месяцев 42-го, когда Алексею сообщили, что Александра погибла.

“Мама везла раненых в станицу Курчанская, там находился военный госпиталь. И тут прямое попадание бомбы… Она единственная спаслась. Контузия, нет левой руки. Вова, когда вырос, посвятил маме песню “Когда наши девочки сменят шинели на платья”. Она и без руки была изумительно хороша…”

Старик-хирург, проводивший ампутацию, хмуро наблюдал за тем, как, придя в себя, зарыдала раненая, бросил ей в сердцах: “Чого плакати? Стольки Боже дав. Яка лялька!”

Александра числилась в списках погибших, но в свою очередь думала, что погиб Алексей. В Москву послала открытку: “Как там Леша?” Открытку прочитал Семен Высоцкий, адъютант начальника Главного управления связи Красной Армии, и моментально сообщил брату Алексею о воскрешении Шурочки.

“Счастливый конец - как в сказке, - улыбается Ирэна Высоцкая. - Все Высоцкие очень любили своих женщин. И женщины их тоже любили. Дядя Сеня привез с войны вторую жену, тетю Женю, которую мы считали писаной красавицей. Но и с Володиной мамой, тетей Ниной, он до старости общался. Дядя Сеня был такой. А мой папа, кроме как на маму, ни на кого в жизни больше и не взглянул. Хотя из-за нее ему пришлось уйти из армии”.

Как пишет в своей книге Ирэна Высоцкая, жена подполковника Алексея Высоцкого приглянулась старшему офицеру. Тот стал с ней заигрывать. И получил в ответ от взбешенного мужа при всем честном народе. В материалы личного дела Высоцкого добавили: “В быту скромен. По характеру - вспыльчив. Имел место факт грубости с начальником штаба бригады”.

“Когда в семидесятых папа сгорал от мучительной болезни, мы с Вовой и Сашей, моим родным братом, спорили у его постели, прав он был или не прав, когда сказал командиру все, что о нем думает. Может, ради будущего детей надо было проглотить обиду? Саша считал, что надо было. Вова - за то, что выяснить отношения, но не при всех, а один на один. А папа молчал. Он уже сделал единственно возможный выбор”.

Ирэна в стране чудес

“Вова всегда нашей семье помогал, бескорыстно. Я так ему благодарна. До смерти буду помнить, что, когда папа угасал, именно Вова каждый месяц давал нам деньги, чтобы летать в Абхазию, к известному целителю, за волшебной лечебной настойкой, которая продлила отцу жизнь на два года. Отец с Вовой собирались снимать фильм по папиной книге “Горный цветок”, папа был прекрасным документалистом. Но не успели... Когда папа умер, Вова был в Париже, узнал об этом, пошел и напился. Марина нашла его в одном придорожном кафе. Вова сидел и плакал. Для него отец был все. И для моего брата Саши Вова сделал многое, он его во Внешторг устроил работать, с заграничными командировками. Я сейчас вам, Катенька, мелочи вроде бы рассказываю, но это для того, чтобы вы поняли, какая у нас была семья, изнутри, и что мы за люди, и как мы друг за друга стояли, и почему сейчас, когда я осталась одна, со мной произошла беда”.

В 59-м году Алексей Высоцкий получает на свою семью, жену и двух детей от государства двухкомнатную квартиру в районе метро “Полежаевская” и комнату в коммуналке на Павелецкой для своей творческой работы. Вскоре обе жилплощади объединили и поменяли на трехкомнатную квартиру по соседству.

“Мой родной брат Саша женился в 72-м. Как говорится, на девушке из народа. Звали невесту Зоя, она была инструктором по гребле, а ее мама работала в московской типографии. Володя в загс не успел, но на банкет приехал. Подарок подарил и бросил Сашке фразу: “У меня жена тоже красивая…”

После свадьбы Алексей Владимирович Высоцкий продал свою “Волгу”, чтобы купить молодым кооператив. Внести надо было сразу 40 процентов от стоимости. Остались бумаги отца, его записи на эту тему - Ирэна ничего не выбросила.

Жилье молодожены получили на “Водном стадионе”. “До покупки брат выписался от родителей и прописался у родителей жены, а после смерти папы подписал у нотариуса бумагу, что на наше старое жилье он не претендует. Что родительская квартира остается мне”.

Ирэна училась на журфаке МГУ, мечтала стать журналисткой, доставала однокурсникам билеты на Таганку, на знаменитого брата. И отмахивалась от завистливых вопросов, когда до родного факультета Высоцкий подвозил на одной из своих иномарок. И все у нее было хорошо.

Когда же все покатилось вниз?

Вместе с болезнью папы? Или после скоропостижной смерти Высоцкого в июле 80-го? Ирэна с мамой остались одни, а огромная, незыблемая, казалось, страна развалилась.

И стало непонятно, за кого теперь прятаться.

Как там пел Вова: “Жили книжные дети, не знавшие битв”, - она и в перестройку оставалась такой книжной девочкой, Ирэной из развалившейся страны чудес.
Нет денег и не надо - есть же квартира, мама, не пропадем как-нибудь.

“Зоя - та совсем другая, земная. Саша так и говорил: “Она и дети - другие”. С Вовиными женами я всегда легко сходилась. С Люсей Абрамовой - хотя та такая мудрая, философ, не то что я - по жизни лопух. С Мариной Влади, а ведь она француженка, суперзвезда, аристократка. Она и Вове свой лоск привила. А вот с Зоей, женой вроде бы родного брата, я не притерлась”.

Зашел как-то к ним Семен Владимирович, году в 89-м, совсем старенький. Узнав о визите родственника, Зоя, как вспоминает Ирэна, повела плечом: “А зачем вы с ним знаетесь? Что он может теперь дать?”

Конечно, ведь знаменитого Володи с его связями уже не было, - вздыхает Ирэна. - Ради брата Саши я встречалась с невесткой, конечно. И с племянниками, Олей и Лешей Высоцкими. Но в 92-м году Саша погиб. Нелепо, глупо, случайно. Поскользнулся на работе и ударился виском, и умер. Первое время мы с мамой звонили Зое, приглашали детей. Помогали и материально, и продуктами. Мой муж, я как раз вышла замуж, хорошо зарабатывал. А потом стало видно, что поддерживать с нами отношения не хотят. Да и обстоятельства изменились. Муж попробовал заняться бизнесом, но прогорел. Чтобы выжить, мы расклеивали объявления на столбах, а по дороге домой собирали с мужем пустые бутылки...

Распилить “Оку” на клочки

Александра Ивановна болела долго, больше десяти лет. Ирэна находилась при ней неотлучно. Было время, когда выйти за хлебом нельзя - маму оставить не с кем.
К тому же серьезно захворал супруг Ирэны.

Дяде Сене при помощи Иосифа Кобзона удалось положить его в хорошую больницу, но не спасли. После смерти урна с прахом мужа три месяца простояла в квартире, так как Зоя Высоцкая не дала разрешения на его захоронение на семейном участке. Рядом с отцом и братом Ирэны. Документы после смерти Саши находились у нее.

“Я маму каждое утро на прогулку вытаскивала, какая бы погода ни стояла, понимала, что иначе она умрет. Ей свежий воздух был нужен как жизнь. А мне нужна была мама. Доводила ее до крыльца, слишком высокие ступеньки, собирала волю в кулак для последнего броска, а сама внутри рыдала. Позвонила как-то Зое, не за помощью, просто поговорить, переступила через себя - а она не стала со мной разговаривать. Выходит, зря унижалась… Просила внуков зайти к бабушке. Но даже после смерти они с ней не простились”.

“Мама умерла”, - позвонила Ирэна вечером 1 декабря 2008 года семье брата. И положила трубку. На кладбище они не пришли.

Деньги на похороны “тети Шурочки” - так Владимир Семенович ласково называл жену дяди - собрали на форуме Высоцкого, его почитатели.

“Опять, получается, Вова помог”.

И именно на форуме Высоцкого стало известно о квартирном скандале, разгоревшемся после смерти тети Шуры.

“Я пришла к нотариусу Наиле Юсуповой насчет вступления в права наследства, и вдруг выяснилось, что Зоины дети тоже претендуют на нашу родительскую квартиру. А также на остальное мамино имущество. Но не как дети моего брата - ведь Саша официально отказался от наследства, - а как внуки своей бабушки, которую они не видели много лет. Хотя жили в одном городе. Раскопали даже то, что мама как ветеран получила от государства “Оку”, и требуют половину машины. Приблизительно оценили этот металлолом в 78 тысяч рублей. В квартире же им положена 1/6 часть. Ванна с туалетом, кухня. Мне уже, кстати, начались звонки - спрашивают Алексея Александровича, племянника. Папину квартиру, получается, теперь могут заставить разменять?” - Ирэна плачет.

“МК” пытался связаться с другой стороной скандала, но ни один нам известный телефон Зои Васильевны и Ольги Высоцкой не отвечает. Возможно, из-за того, что с ними уже пытались разговаривать поклонники творчества Высоцкого…

Хотя о чем разговаривать - все правильно, по нашему Гражданскому кодексу внуки имеют право наследовать после бабушки. Если в суде, еще при ее жизни, не было доказано, что они плохие и недостойные.

Но неприспособленная к жизни Ирэна Высоцкая даже и подумать не могла, что надо было заранее, еще до смерти матери, по этому поводу озаботиться. А 1/6 часть от стоимости большой квартиры в хорошем районе - это даже по кризисным временам около 50 тысяч долларов.

“Иногда лежу вечером в кровати и думаю: как теперь жить? Возможно, я сама в чем-то была виновата, что со мной поступили так. Разве я могу им быть хоть чем-то полезна? - усмехается Высоцкая. - Нет, не хочу оправдываться. Это непорядочность и алчность виноваты. И снова думаю: зачем они так? Ведь все досталось бы им после меня в итоге. А теперь, если справедливость не восторжествует в суде, а я буду судиться, отпишу все Вовиным детям, Аркадию и Никите”.

Александр СКОВОРОДКО, юрист:

Как ни странно, но все по закону. Который просто, как это обычно бывает в нашей стране, идет вразрез с элементарной человеческой моралью. Да, эти люди имеют полное право на бабушкино наследство, даже если они ее сто лет не видели.

Ирэне Высоцкой с юридической точки зрения надо было заранее, еще до смерти матери, позаботиться о своей безопасности - попросить ее написать в свою пользу завещание или чтобы Александра Ивановна заблаговременно подарила свою долю квартиры. А теперь наследников у бабушкиной половины квартиры трое - два внука и дочь.

Единственный выход у сестры Высоцкого доказать - и наш Гражданский кодекс предусматривает такую ситуацию, - что бабушка-наследодатель нуждалась в помощи внуков, а те оказались недостойными и никак ей не помогали. Только тогда суд может пойти навстречу и не превратить историческую квартиру, связанную с Высоцким, в “38 комнаток с одной уборной”.

Ирэна Высоцкая. Мой знаменитый брат (часть 3)

В 1975 году в наш дом пришла беда — у папы обнаружили рак. Операция, которую делали лучшие военные хирурги, оказалась бессмысленной: метастазы поразили все органы. «Готовьтесь. В лучшем случае ему остался месяц» — таков был приговор врачей. Но папа прожил еще два года. Во многом благодаря Володе, который давал деньги на бесконечные полеты в Абхазию, где народный целитель Владимир Николаевич Карамзия изготавливал настой из корней редких растений. Но мне кажется: больше, чем чудесное снадобье, держаться за жизнь папе помогали разговоры с племянником. Володя собирался ставить по его повести «Горный цветок» фильм, в котором намеревался сыграть главную роль, постоянно просил дядю Лешу что-то дописать, вспомнить детали, привозил блокноты, ручки.

Писать отец начал еще во время войны — его заметки о фронтовых друзьях-героях печатались в «Красной Звезде». Руководство газеты, отмечая несомненный талант Алексея Высоцкого, не раз предлагало ему «переквалифицироваться» в военные корреспонденты. Отец отказывался — считал, что как артиллерист на фронте принесет больше пользы. В 1958 году полковника Алексея Высоцкого несправедливо, оборвав блестящую карьеру, выдворяют из армии. Через год ему будет сорок, но отец поступает в Ужгородский университет на факультет филологии. В 1959-м, перебравшись с семьей в Москву, переводится в МГУ на факультет журналистики, который, блестяще сдав экстерном все экзамены, оканчивает в 1961 году. На счету Алексея Высоцкого сотни очерков, несколько десятков повестей и сценариев документальных фильмов. Большинство из них — о войне.

Желающих назвать себя «самой большой любовью Высоцкого» в избытке, но главной Женщиной в жизни брата была именно Марина Фото: РИА-Новости

После каждого Вовкиного визита в папу будто вливались новые силы. А как он преображался, когда его навещала Марина! Забыв о мучительных болях, улыбался, говорил комплименты. Влади садилась рядом, сжимала его желтые иссохшие руки в ладонях, смотрела ласково и что-то своим глубоким грудным голосом рассказывала... Потом поднималась и начинала выгружать из сумки на стол балык, икру, ветчину...

— Дядя Леша, чтобы выздороветь, вам нужно много и хорошо есть.

— Мариночка, мне ж ничего этого нельзя.

— Тогда пусть тетя Шурочка с Ирэнкой попробуют, а вы будете смотреть на них и радоваться.

Несколько раз вместе с Володей приезжал в больницу и Сева Абдулов. Кое-кто пытается представить их дружбу как отношения покровителя и облагодетельствованного. Вот уж нет! Высоцкий и Абдулов всегда были на равных, Вовка очень ценил исключительные человеческие качества друга и его талант. Позже Всеволоду пеняли на то, что не удержал Володю от пристрастий, сокративших его дни. Попробовали бы они сами это сделать, попытались бы практически в одиночку противостоять алчной орде, которая в последние годы окружала Высоцкого, которая его задавила, подмяла под себя!

Совместному проекту Алексея и Владимира Высоцких осуществиться не удалось. В октябре 1977 года папы не стало. Сообщение о смерти любимого дяди застало Володю в Париже. Марина вспоминала, как он, сказав, что хочет побыть один, ушел из дома. Спустя несколько часов Влади бросилась на поиски. Обнаружила мужа в баре аэропорта. Пьяного. На сей раз за то, что сорвался, ругать не стала, а сев рядом, обняла и заплакала. Умение сострадать, тепло и широта души выдавали в ней исконно русскую натуру. Как большинство русских баб, она умела и жалеть, и прощать.

Аркаша и Никита отца почти не видели, но вины Володи в этом нет — он очень скучал по сыновьям Фото: Из архива И. Высоцкой

Здесь я хочу сделать отступление и сказать, что сама Вовку пьяным или хотя бы подшофе не видела ни разу. У нас в гостях и на семейных праздниках он к спиртному не прикасался: «Ребята, я за рулем». Однако разговоры о том, что Володя время от времени срывается, до меня, конечно, доходили. Один эпизод я помню отчетливо. Более того, могу даже с точностью назвать год — 1967-й. Наша семья собиралась на премьеру фильма «Фантомас», когда позвонил дядя Сеня: «Мне только что сообщили — Вовка с какой-то девицей забрался в полуразрушенный дом и там пьет. Я уже выезжаю, но к вам это место ближе». По словам вернувшегося после «операции» отца, Вовка был сильно пьян, но вел себя спокойно, даже благодушно. Легко согласился поехать домой, помахал девице на прощание рукой.

Из разговоров дяди Сени, тети Жени и тети Нины я знала, что Марина несколько раз вытаскивала Вовку из запоев, даже лечила в разных клиниках — и в Союзе, и за рубежом. Случалось, что Влади разыскивала брата по московским притонам или сидела ночи напролет у молчащего телефона, когда он, пообещав «После спектакля — сразу к тебе», пропадал на сутки-двое.

Однажды, приехав в строящийся загородный дом сына, дядя Сеня застал там полный разгром и мечущуюся в бешенстве Марину.

— Вовка утром отправился за стройматериалами и как сквозь землю провалился, — рассказывая о своем визите брату, Семен Владимирович сокрушенно качал головой. — А вечером Маринке сообщили, что он развлекается с какой-то девицей. Моя дорогая невестушка в гневе переколотила в доме все зеркала.

— Ну а сейчас-то Вовка где? Вернулся? — уточнил отец.

— Конечно. Куда ж он денется! Только бы Маринка его простила.

Она простила. Как делала не раз и до и после.

У кого-то язык поворачивается упрекнуть Влади в том, что в последний год жизни Высоцкого ее не было рядом. А она просто устала: ведь у каждого, даже очень сильного, человека есть предел. Приблизили его — как и смерть Володи — люди, которых в окружении брата с каждым годом становилось все больше. Это они его спаивали, потому что Высоцким, связанным по рукам и ногам зависимостью, было легче манипулировать, проще набивать свои карманы, заставляя давать по два концерта в день. Влади этой шушере мешала. Появляясь в Москве, она немедленно их разгоняла. И они нашли способ Марину устранить. Подсовывали пьяному Вовке каких-то девиц, а потом звонили в Париж: «А твой муж сейчас в постели с Машей (Ниной, Раей, Катей)!»

Однажды вскоре после смерти папы мы с мамой зашли к Семену Владимировичу и Евгении Степановне. Они часто звали нас к себе, чтобы поддержать, отвлечь разговорами. Только на сей раз пришлось утешать дядю Сеню, который только что вернулся от сына.

Он сидел за столом, обхватив голову руками: «Что эти ироды с ним делают! Прихожу — Вовка пьяный, в обнимку с какой-то размалеванной куклой. А один из друзей уже в Париж звонит и радостно докладывает: «Марина! Ты ведь Вовкиного звонка ждешь? Он подойти не может — сильно занят. Сеанс связи у него, понимаешь, о чем я?» Маринка — единственное его спасение, а эти клин между ними вбивают!»

Мать троих детей, Марина прекрасно понимала чувства Володи, которого отлучили от мальчишек Фото: Из архива И. Высоцкой

В фильме «Высоцкий» фигурирует Татьяна Ивлева, представленная как последняя и едва ли не самая сильная любовь Поэта. Имя прототипа этой сыгранной Оксаной Акиньшиной героини теперь известно всей стране — Оксана Афанасьева-Ярмольник. Но вот в чем загвоздка: при жизни Володи никто из родственников о присутствии в его судьбе этой женщины не знал. Я ни разу не слышала ее имени ни от дяди Сени, ни от тети Жени, ни от тети Нины. А вот об отношениях Володи с коллегой по Театру на Таганке Татьяной Иваненко разговоры в семье велись. Исключительно уважительные: «Умница, красавица, при этом — еще и скромная...» и с ропотом — в адрес Вовки: дескать, женился на Марине, а Танюшку от себя не отпускает, мучает хорошую девку.

Дочку Иваненко родила от Володи, когда он уже почти два года был в браке с Влади. Отказываться от ребенка брат и не думал — помогал деньгами, привозил подарки. Видимо, дядя Сеня с тетей Женей встречались с внучкой, потому что в моей памяти остались их восторженные отзывы: «Необычайно красивая девочка и очень воспитанная!» Недавно я узнала, что после смерти Володи Татьяна обратилась к его родителям с просьбой разрешить дать Насте фамилию отца, но получила отказ. Сначала не поверила, но потом вдруг подумала: «Если это случилось в разгар спора вокруг наследства — что ж, вполне возможно». Ведь в ту пору Нина Максимовна и нам звонила с вопросом, не станем ли на что-то претендовать. Мама несказанно удивилась: «Бог с тобой, Нина! С какой стати? И в мыслях не было!»

Знала ли Марина о существовании Тани и рожденной ею от Володи дочки? Конечно. Но мирилась. Может, не считала эту связь оскорбительной для себя? Она же видела актрису Театра на Таганке Иваненко в спектаклях и не могла не отметить ее таланта. А к увлечению мужа талантливыми женщинами Влади относилась если не благосклонно, то терпимо. Во время одного из семейных праздников зашла речь о поэтессе Белле Ахмадулиной, которой Высоцкий восхищался. И Марина без тени иронии сказала: «Если бы с такой женщиной мне Вова изменил, я бы поняла».

Красавица Татьяна Иваненко в 70-е годы была одной из ведущих актрис «Таганки» Фото: Из архива И. Высоцкой
Но каково Влади было узнавать, что бесконечно любимый человек изменяет с девицами, которые ногтя ее не стоят?! Каково терпеть такое известной всему миру актрисе и женщине, чьей красотой восторгаются миллионы мужчин?!

Только любовь оказалась сильнее уязвленной гордости, и когда Володя за неделю до смерти позвонил в Париж и сказал, что хочет приехать, она ответила: «Я и дети всегда рады тебя видеть». И не кому-нибудь, а Влади брат посвятил написанное за день до смерти стихотворение:

Мне меньше полувека —

сорок с лишним,

Я жив, двенадцать лет

тобой и Господом храним.

Мне есть что спеть,

представ перед Всевышним,

Мне есть чем оправдаться

перед ним.

Думаю, в Володе до последнего жила надежда, что Марина сможет ему помочь, он ляжет в клинику, вылечится, что они еще будут счастливы вдвоем.

Можно до бесконечности спорить: был ли их союз «союзом равных» и кто по-актерски более талантлив — Володя или Марина? Спор бессмысленный, хотя бы потому, что сам Высоцкий считал себя в первую очередь поэтом и Влади называла его «поцелованным в темечко Богом» и «гением» прежде всего за стихи. И все-таки они были равны, поскольку поэтический талант мужа Марина уравновешивала своим даром Настоящей Женщины. Умением совмещать в себе все ипостаси: жены, любовницы, друга, сестры, матери, хозяйки дома. Однажды мы с мамой проходили по Малой Грузинской, увидели свет в окнах Вовкиной квартиры и решили заглянуть на огонек. Дверь отворила Марина. В таком виде, что мы обе рты открыли. В рабочей робе, с дрелью в руках. Оказалось, сбивала плитку в ванной, чтобы положить новую — «посимпатичнее».

Приезжая в Москву, она тут же бросалась по магазинам и рынкам, накупала продуктов и вставала к плите. Вовка смеялся: «За все годы жизни с Люсей я ни разу горячего не поел, а Маринка кормит меня как на убой».

Мне кажется, Никита корит себя за то, что не смог простить отцу развод, и за то, что не сумел преодолеть заложенную матерью обиду... Фото: Из архива И. Высоцкой
Со второй супругой брата, матерью его сыновей Людмилой Абрамовой мы виделись нечасто — будучи с ней в браке, в дом дяди Вовка приходил один. Голодный, неухоженный... Не думайте, что ставлю это Людмиле в упрек, — какое у меня на это право? Она неплохой человек, умная, образованная, красивая женщина, но тылом, опорой для Высоцкого стать не смогла. Все время витала в каких-то эмпиреях, переживала, что не имеет возможности полностью реализоваться как актриса. Не было в Люсе Абрамовой жертвенности и самоотверженности, которые нашлись у Влади...

Сейчас Людмила водит по музею Высоцкого экскурсии, раздает интервью, где называет Володю «единственным мужчиной, которого любила»... Про свой второй длившийся двадцать лет брак, про то, что не давала Высоцкому видеться с сыновьями Аркашей и Никитой, Абрамова умалчивает. Но я-то помню, как Вовка со слезами на глазах рассказывал: «Стою как дурак перед дверью, а она не открывает. Слышу голоса мальчишек, а обнять их не могу...» До глубины души Володю обижало и то, что мальчишки стали Абрамовыми. Сейчас Людмила объясняет факт смены фамилии сыновьям своим стремлением оградить их от слухов и сплетен об отце. Но все Высоцкие были уверены: она сделала это, чтобы отомстить Вовке, чтобы причинить ему боль.

Правду Людмила предпочитает обходить молчанием, зато рассказывает истории, в которых предстает женщиной с широкой душой. Взять хотя бы тиражируемый ею во всех последних интервью случай с фамильным перстнем.

Вышедший из ресторана — полупьяный, в разорванной рубашке — Высоцкий якобы попросил у нее, незнакомой девушки, денег, чтобы расплатиться с официантом. Наличных у Люси не оказалось, и она сняла с руки дорогущий фамильный перстень. Володю отпустили с миром, наутро он реликвию выкупил и вернул хозяйке. Дескать, с этого и началось их знакомство и огромная любовь. Не удивительно ли, что эту историю знает только Люся и больше никто? Что Вовка, имевший слабость хвастаться подвигами, которые во имя него совершали женщины, никогда ни о чем подобном нам не рассказывал?

В фильме «Высоцкий» есть эпизод, который меня потряс. Тот, где Володя выталкивает из грязи машину. Вот «Волга» поехала, а мальчишки через заднее стекло смотрят на оставшегося посреди разбитой дороги отца. Сколько в этих глазах любви и страха его потерять! Возможно, я не права, но мне кажется, сегодня Никита корит себя за то, что не смог простить отцу развод и проведенные с отчимом детство и юность, чувствует вину за то, что не сумел преодолеть заложенную матерью обиду…

Говорят, история не знает сослагательного наклонения. Человеческая биография, замечу, тоже. Поэтому все разговоры: что было бы, если бы Влади и Высоцкий жили вместе, насколько это продлило бы его жизнь — считаю никчемными. Да, и Вовка, и Марина очень хотели, чтобы у них была настоящая семья. Мечтали быть друг с другом каждую минуту, жить в обустроенном с учетом вкусов обоих доме, растить общего ребенка. Но в то же время они понимали: эти мечты несбыточны. Переехать навсегда в Россию Влади не могла: в Париже ее ждала работа — игра в театре, съемки в фильмах — и трое сыновей, младшему из которых на момент встречи Марины с Высоцким было всего лет пять-шесть. Столь же невозможным был и Володин переезд во Францию.

Марина знала о присутствии в жизни мужа другой женщины и рожденном от этой связи ребенке, но мирилась Фото: ИТАР-ТАСС

В начале семидесятых, после одной из первых поездок брата по Европе, мы собрались у дяди Сени — послушать «рассказы путешественника». Вовка взахлеб восторгался тем, как живут люди на «проклятом Западе», какие там магазины, рестораны:

— Но главное — они свободны, понимаете?! Могут говорить что думают, читать и слушать что хотят.

— Ну, Володя, — Марина предостерегающе положила ладонь на руку мужа. — У вас тоже есть свои преимущества: стабильность, бесплатное образование, медицина...

Меня, ярую комсомолку, чуть не разорвало от гордости за свою страну и от признательности Марине: «Француженка, а больше Вовки понимает, какое это счастье — жить в Советском Союзе!»

Истинную цель реплики о «преимуществах» я поняла намного позже. Влади опасалась, что муж поделится своими восторгами где-нибудь на стороне, на него настучат в органы — и клеймо диссидента-антисоветчика ему обеспечено! Как дальше станут развиваться события, было понятно заранее: «отщепенцу» запретят выходить на сцену. А без выступлений, без идущей из зала любви он жить не сможет. Существовать — да, но не жить. Эмиграция за границу — и это Влади тоже знала — для Володи невозможна. Когда речь заходила о его ближайшем друге Михаиле Шемякине или хорошем знакомом Михаиле Барышникове, брат говорил: «Они смогли прижиться за границей, а я бы ни за что не смог».

Вдруг вспомнился разговор, который состоялся между мной и Володей во время одного из его визитов к нам.

— Ну что, Ирэнка, замуж еще не собираешься? — осведомился брат. — Двадцать три года уже — пора...

— Собираюсь, — на голубом глазу соврала я. — По твоему примеру выбрала себе в мужья иностранца.

— Француза?! — обрадовался Вовка.

— Нет, китайца.

— Да? Здорово! У меня из окон китайское общежитие видно, так тамошние мужички и ковры во дворе выбивают, и авоськи из магазинов домой тащат, и с детьми гуляют. У них есть четкое представление, как они выглядят. Безвольные, утратившие всякие желания и стремления, кроме как «уколоться и забыться», существа. Какие роли, какие стихи (а их даже за последний год братом было сыграно и написано немало - замечательных, глубоких!), когда мозг то расплывается в тумане, то истошно требует добавки?! Отрицать, что у Володи была зависимость, глупо, но не такая же страшная и безнадежная! И если бы целью шайки, которая крутилась возле брата в последний год, было не выжимание из Высоцкого денег, если бы «друзья» не доставали и не кололи ему всякую дрянь... Я уверена: Вовку можно было бы вылечить.

В Интернете гуляет с десяток версий о том, как Высоцкий «подсел на наркотики». Вряд ли хоть одна из них близка к истине. Правда в том, что еще в 1974 году во время поездки в Америку, пройдя по требованию Марины полное обследование, он получил от штатовских врачей предупреждение: «У вас проблемы с почками. Если не станете лечиться, очень скоро болезнь даст знать о себе сильнейшими болями».

Когда Володя рассказал о диагнозе моим родителям, мама и отец страшно всполошились:

— Срочно ложись в клинику! С этим не шутят!

— Да ладно вам! Какая клиника? Маринка тоже постоянно пристает... У меня столько дел, столько работы, а вы хотите, чтобы я лежал на больничной койке, опутанный капельницами! Ничего, прорвемся — да, дядь Леш? На фронте народ про почки и печенки не думал, так ведь? Начнут беспокоить — проглочу таблетку-другую и опять в п орядке.

Таблетками, видимо, не обошлось.

Владимир Высоцкий Фото: Из архива И. Высоцкой

Мы виделись с братом и осенью 1979-го, и весной 1980 года. Выглядел он как обычно: подтянутый, со вкусом, даже с лоском одетый. Разве что бледный. Упреждая расспросы, небрежно махал рукой: «Устал немного, высплюсь — и буду как огурец».

О том, что в последние годы Вовка страдал наркоманией, мы прочли в книге Влади «Владимир, или Прерванный полет». Сказать, что были шокированы, — ничего не сказать. Растерянный и вконец подавленный дядя Сеня все время повторял: «Вовка — наркоман! Этого не может быть!»

А вот для Нины Максимовны зависимость сына от сильнодействующих препаратов открытием, видимо, не стала. В конце восьмидесятых я собирала материал для своей книги о Володе. Работала в архивах газет, журналов, посылала запросы в разные издания. И в декабре 1987-го (за два года до выхода книги Марины на русском языке) из «Советской молодежи» мне приходит копия письма учеников одной из рижских школ. Ребята возмущены словами учителя, заявившего, что Высоцкий умер от наркотиков. Редакция просит меня (а в идеале — родителей Владимира Семеновича) помочь дать детям «достойный и компетентный ответ». Дядя Сеня к моей идее написать книгу о Вовке относился настороженно, поэтому с письмом я отправилась к тете Нине. Требовала от нее жесткой отповеди: дескать, все это гнусная клевета — никогда и ни при каких обстоятельствах мой сын не употреблял наркотики! И сердилась, не понимая, почему Нина Максимовна и щет мягкие, сглаженные формулировки...

На двадцатое июля 1980 года у нас с мамой были куплены билеты в Керчь, где жили две ее старшие сестры. Перед отъездом заглянули к дяде Сене и тете Жене. Хозяина долго не было — он уехал к Володе. Прождав несколько часов, отправились домой и уже во дворе столкнулись с Семеном Владимировичем.

— Сеня, на тебе лица нет! — бросилась к деверю мама. — Что случилось?

— Вовка совсем плохой, — еле слышно прошелестел он. — Но все равно хохмит: «Не боись, папа, не помру». А эти — с пустыми, словно у черепов, глазами — рядом, рядом... Вьются как коршуны над добычей...

Известие о смерти Володи застало меня и маму в Керчи. Выехать немедленно в Москву нечего было и пытаться: июль — разгар отпускного сезона. Смогли прийти только на Володины сороковины. Марина подошла к маме, взяла ее за руку: «Володя вас очень любил и уважал. Я тоже бесконечно вас люблю. Преклоняюсь перед вами...»

В течение нескольких лет после ухода Володи Марина, приезжая в Москву, непременно звонила маме: справлялась о здоровье, рассказывала о своих сыновьях. Потом звонки прекратились. Возможно, Влади посчитала, что в ее споре с родственниками покойного мужа из-за наследства, из-за надгробного памятника мы поддерживаем «противоборствующую» сторону.

Дяди Сени не стало в 1997 году, тети Нины — в 2003-м. Мы с мамой общались с обоими до их последнего дня.

Любимая Володей «тетя Шурочка» умерла три года назад. И проводить ее достойно в последний путь помогли поклонники Высоцкого. Восемь лет мама тяжело болела, ее пенсии фронтовика-инвалида не всегда хватало даже на еду и лекарства. Я не работала, потому что не могла оставить ее одну и на час. Когда становилось совсем голодно, брала в агентстве пачку объявлений и бегала по микрорайону. Расклею с десяток — несусь домой, потом обратно на улицу. Когда мама умерла, в доме не было ни копейки. Одной из первых я позвонила Люсе Абрамовой. Наверное потому, что в памяти остались наши короткие встречи на похоронах тети Жени в 1988 году и юбилее дяди Сени в 1991-м, где Людмила показалась мне такой мягкой, понимающей, родной...

Услышав о смерти мамы, Люся поохала и деловито осведомилась, когда похороны.

— Не знаю. Мне не на что даже гроб купить.

— Станет известно — позвони. Я приду попрощаться.

Уверена: обратись я к Никите — он бы не отказал. Ведь был уже случай, когда я, отчаявшись найти деньги на лекарство маме, позвонила ему и тут же получила сумасшедшую по тем временам сумму — сто долларов. И это при том, что в течение многих лет мы не общались. Я видела племянников малышами, незадолго до развода Люси и Володи, потом был провал на четверть века, а новые встречи — совсем уже взрослыми — случались при скорбных, не располагающих к беседам обстоятельствах: на похоронах тети Жени, Нины Максимовны, дяди Сени...

Видя мое отчаяние, подруга — такая же нищая, как и я, — предложила попросить помощи у поклонников Владимира Высоцкого. Мы вместе составили текст и поместили его на сайте памяти Володи. Через три дня у меня на руках было достаточно денег, чтобы похоронить маму. Укладывая на могильный холмик венок, я сказала: «Мамочка, это тебе от Вовки...»

Я знаю, как относился Владимир Высоцкий к своему дяде, Алексею Высоцкому, поэтому с удовольствием даю добро этой уникальной книге.

Всеволод Абдулов

Все мы родом из детства. Семья дает жизнь первым росткам добра и таланта – и книга сестры Владимира Высоцкого впервые позволяет глазами члена семьи взглянуть на детские годы поэта, повествует о настоящей дружбе, связывавшей племянника с его дядей, героем-фронтовиком, Алексеем Высоцким, о старшем поколении семьи Высоцких.

Вадим Дузь-Крятченко

Хлестнула память мне кнутом по нервам -
В ней каждый образ был неповторим…

Владимир Высоцкий

Часть первая
Короткие строки длиною в жизнь

Уходя, мы оставляем после себя дела, поступки наши. Воплощенные в металл или камень, созвездия красок на холстах или книжные строки, мысли. По ним и судить потомкам о нас…
Владимир Высоцкий… Удивительный талант. Удивительный человек, на которого еще при жизни обрушился шквал любви всей страны. Той любви, что не иссякает и теперь, спустя много лет после его смерти.
О нем много написано. О стихах и песнях, о прозе. О сыгранных на пределе, на последнем накале ролях в театре и кино. Воспоминания родных и друзей. Тех, кому довелось рядом с ним жить и работать. Или соприкоснуться…
Есть какая-то странная закономерность появления публикаций. Чем больше проходит лет, чем меньше остается очевидцев, тем больше публике стремятся преподнести «жареных» фактов.
И на свет божий появляются конъюнктурные, с непомерно претенциозными названиями, произведения. Где обсасываются, смакуются глубоко личные (и правдивые ли?) эпизоды. Так и хочется сказать этим авторам: если вы так хорошо знаете Высоцкого, почему же не помните, как во время концертов, отвечая на записки, он просил не лезть в личное, а тем паче не перевирать его, склоняя на все лады. «Слушайте мои песни, я весь в них». А были ли любовницы и сколько, почему колол обезболивающее, когда донимали почки, чтобы потом назвать это наркотой и глубокомысленно изречь: «Да, он вовремя ушел…» Оставим это… Иначе вопросы типа поставленных в приведенном ниже письме прочно войдут в сознание и уже в утвердительной форме.
Приведу лишь слова высоцковеда, кандидата медицинских наук, доцента Геннадия Брука. Приведу, чтобы навсегда распрощаться с этой темой:
«Понятие «наркоман» к Высоцкому не относится. Наркоман – это тот, кто живет на наркотиках ради самих наркотиков: уколоться – нирвана, галлюциноз, и как только проходит – снова поиск наркотиков».
Нас с Владимиром связывают родственные узы: наши отцы – родные братья. У нас – одни корни. И я хочу в связке с Володей хоть немного, штрихами набросать их. Чтобы образ этого обаятельного и мужественного человека стал для кого-то ближе и понятнее.
Странная штука – воспоминания. Они то переполняют тебя, то, перемежаясь с сомнением – да интересно ли это будет? – тускнеют. И все же, с чего начать? Может, с рассказов моих родителей? С того сильнейшего чувства долга, что побудило моего, тогда восемнадцатилетнего отца (Семен Владимирович по каким-то причинам отсутствовал), забрать из роддома в МОНИКах (Московский областной научно-исследовательский клинический институт) жену старшего брата, Нину Максимовну, и новорожденного Володю. Спустя годы в этих же МОНИКах, где началась жизнь одного, будет заканчиваться жизнь другого: в мае 1975 года Алексею Владимировичу сделают операцию, чтобы затем констатировать – пребывать на этой земле останется около месяца…

Высоцкий Алексей Владимирович, дядя Владимира Высоцкого

Кстати, по шкале ценностей долг для Володи будет превыше всего. Цитирую: «Семья – это хорошо. Счастье – это лучше. Карьера – тоже не мешает. Долг – безусловно». Но это, к слову, как перекличка моральных качеств моего отца и Володи.
А пока зимний день 1938 года. Первая встреча дяди и племянника. Из нее с годами вырастут настоящая дружба и взаимопонимание. То, что Алексей Владимирович в тот день как бы заменил старшего брата, отчасти объясняет огромное уважение, которое всю жизнь испытывала Нина Максимовна к моему отцу. И они, младший брат и невестка, навсегда останутся родными.
Будущий поэт вошел в большой мир под «знаком» Алексея Владимировича. И это глубоко символично. Ведь нет случайностей. И духовно Володя гораздо ближе к дяде, чем к отцу, и поэт этого не скрывает, а даже, напротив, всячески подчеркивает при личных встречах, на концертах. Но все же это первое вступление в большой мир под названием «жизнь» не совсем обычно. В нем уже проглядывает одиночество, которое будет преследовать поэта до конца. Хотя судьба дарила ему неординарных женщин. И если Изольда Жукова и Людмила Абрамова были, на мой взгляд, как бы прелюдией к браку, Марина Влади стала той единственной женщиной, к которой он шел всю жизнь. Позволю себе немного отвлечься и сказать то немногое, что помню из семейной жизни Владимира. С Изольдой, первой женой моего двоюродного брата, талантливой, яркой актрисой, я, к сожалению, познакомилась довольно поздно. Где-то вначале семидесятых. Она всегда останавливалась, приезжая в Москву, у Володиного отца, Семена Владимировича. От мимолетных встреч осталось очень приятное впечатление, которое, впрочем, подтвердилось и ее книгой о Вове. Интересная деталь: к Изе Володя навсегда сохранит дружеское расположение.
С Люсей Абрамовой я сталкивалась немного чаще. Помню разговоры взрослых о том, что Володя влюбился, будучи женатым на Изе, в другую. Семен Владимирович пытался его образумить, но сын пригрозил суицидом. Мир тесен, и случилось так, что у моего отца, Алексея Владимировича, в начале 1960-х годов на студии работал оператором Владимир Красуцкий. Он учился во ВГИКЕ в одно время с Людмилой Абрамовой, и о будущей родственнице мы были наслышаны. «Людмила, – рассказывал Красуцкий, – весьма посредственная актриса. На мой взгляд, человек не слишком добрый. Но – с огромными амбициями. Любит позу. Зная, что красива, нарочито эффектно курит, не упуская при этом возможности поразглагольствовать перед однокурсниками о западных философах, знатоком которых себя считает. Мы, студенты, сами понимаете, к таким представлениям относились весьма неоднозначно».
У нас дома, на улице Куусинена, при жизни Володи Люся появилась всего лишь раз, в 1962 году. Скромная, доброжелательная. Охотно порекомендовала маме великолепную мастерицу-искусницу по вязке Нилу Владимировну, платье от которой было на ней в тот вечер.
Несколько раз мы ездили в гости к Володе и Людмиле в Новые Черемушки. Справляли дни рождения Аркадия и Никиты. Но почему-то, за исключением вышеупомянутого случая, Володя всегда приезжал к нам один.
Совершенно по-другому он вел себя, когда женился на Марине Влади. Можно сосчитать по пальцам встречи в нашем доме, когда он приезжал без прекрасной француженки. Брат светился любовью и счастьем, совершенно не пряча своих чувств. А Марина… Марина шепотом повторяла вслед за мужем слова тех песен, что он нам пел. И не сводила с него сияющих глаз. Спустя тридцать лет я увидела, как другая, великая женщина, Тамара Синявская, на вечере памяти Муслима Магомаева точно так же едва слышно вторила мужу. А он с экрана пел словно для нее одной. И этот диалог с кинопленкой на мгновения гасил смерть…

Владимир Высоцкий и Марина Влади. Начало знакомства. 1967 г. Фото А. Гаранина

Марина для Володи была больше чем жена. Дышала в унисон, понимала с полуслова, боролась за его жизнь до последнего. Подарила ему то, испокон веков женское: чтоб был накормлен, хорошо одет, чтобы в доме царил уют. Безумно жаль, что они разрывались между двумя странами: Россией и Францией. Многие неприятные события не произошли бы, будь они всегда вместе…
Марина, конечно, удивительная. Красавица, кинозвезда с великолепным вкусом… А однажды мы застали ее, придя к ним на Малые Грузины, в рабочей одежде, с дрелью в руках. В московской ванной комнате происходила парижская революция. Мой брат в это время писал. Вот такая многогранность, такая способность во имя Любви брать на себя еще, еще, еще…

Мне меньше полувека – сорок с лишним, -
Я жив, тобой и Господом храним…

Потом – встреча нового, 1944 года в Москве, на 1-й Мещанской. С Ниной Максимовной мама познакомилась у дедушки, Владимира Семеновича. И они как-то сразу сошлись, словно близкие подруги после долгой разлуки. Те же чувства испытала при первой встрече с Ниной Максимовной наша с Володей двоюродная тетя, Суламифь Дуксин: «Приехала в Москву в 1982 году, после смерти Володи. Много времени проводила у Нины Максимовны. «Она отнеслась ко мне как к родной, хотя едва успела узнать», – вспоминает тетя Соня.
С большой теплотой и симпатией относился к первой жене старшего сына и Владимир Семенович. Очень уважал и всегда помогал ей мой отец. И первой, кто прибежал к папе после сложнейшей многочасовой операции в 1975 году, была Нина Максимовна. К больному ее не пропустили, и она оставила для него наспех написанную, полную любви и поддержки записку.

Очень нежные чувства испытывал к своей маме Володя. И по крайне мере глупо звучат упреки в адрес Нины Максимовны в том, что она в начале января 1947 года отпустила сына аж на год с лишним в Германию к отцу. Да, отпустила. Потому, что знала: там в материальном плане ему смогут дать в тысячу раз больше: и обильную еду, а не продукты по карточкам (карточки в России отменят только 14 декабря 1947 года), и музыкальные инструменты на выбор, а также возможность учиться играть на них, отдых в лучших санаториях, и еще много, много того, что невозможно было в нашей стране, только начинающей залечивать страшные послевоенные раны.
Маме он пишет часто. Потом всю жизнь, где бы ни был: на Таити или на Канарских островах, в Португалии или в Марокко – отовсюду старается хоть немного сделать Нину Максимовну сопричастной к его жизни. Мне эта черта Володи очень напоминает отношение моего отца к своей матери, нашей с Володей бабушке. Когда в Гайсине, в Мукачево или потом в Москве собирались гости, Алексей Владимирович звонил ей в Киев, говорил сам и просил своих друзей сказать несколько слов Ирине Алексеевне, чтобы она не чувствовала себя забытой.

Марина Влади

А вот жена моего родного брата Саши сознательно рассорила его с мамой. Поставила себе цель: отдалить брата от нас, тем более, как она выразилась, «что мы могли ей дать после смерти Алексея Владимировича?»…и добилась своего. Уж что она наговорила, – не представляю, да и Бог ей судья. Брат умер, не помирившись на этом свете с мамой. С мамой, на которую он был так похож, которую очень любил и называл ее не иначе как «Мася» или «Масик».
Когда 1 декабря 2008 года ушла из жизни моя мама, мы с Ларочкой Симаковой, биографом Владимира, не могли неделю забрать ее из морга. Не было денег. Я не могла позволить себе роскошь устроиться на работу, оставив дома больного, восьмидесятипятилетнего человека, нуждающегося в постоянной помощи, поэтому перебивалась случайными заработками. Мамина пенсия составляла в то время всего десять тысяч. Внуки прекрасно знали о случившемся из Интернета, но даже не позвонили. Их интересовало лишь одно: как бы еще раз получить наследство – кусок нашей квартиры. А ведь они уже жили в купленной моими родителями в 1975 году трехкомнатной квартире.
Помогли все те, кто по-настоящему любит Володю. Не родственники, но люди, которые стали мне навсегда родными: Илья Рубинштейн, Лариса Симакова, Лион Надель, Илья Гарник, Володя Зайцев, Марина Рыжикова, Павел Евдокимов, Вадим Дузь-Крятченко, Павел Алимов, Иван Потапенко, Геннадий Дурасов, а также Сибирский фонд им. В. С. Высоцкого.
Страшные минуты пришлось пережить. Они прошли бы по моей судьбе гораздо мягче, если бы рядом был муж – Саша Шелепанов, братья Володя и Саша Высоцкие.
У Саши Высоцкого характер, несмотря на ершистость, мягкий. В этом плане он схож с Семеном Владимировичем. Алексей Владимирович и Володя никакой клеветы на своих матерей не допустили бы. Что касается интриганок, очень скоро они бы носили титул «отставные жены».
Мама для Володи всегда значила бесконечно много. И все разговоры, начатые, кстати, Семеном Владимировичем, о том, что поэт называл Евгению Степановну Лихалатову второй мамой – вымысел, реверанс не слишком примерного мужа погибшей жене.
Евгению Степановну нельзя было не уважать, она человек слова, порядочная, добрая. Литература, кино, живопись – это, конечно, прерогатива Нины Максимовны. У тети Жени свои сильные стороны. Образцовая жена, она не только любила Семена Владимировича – она заботилась о нем как о малом ребенке. А какая кулинарка! Ни один ресторан не мог бы сравниться с блюдами ее приготовления.
В Евгении Степановне души не чаяли ее родные племянники, мы с Сашей. Очень тепло относился к ней Вова, считал родным человеком. Но никогда не называл мамой. Только «тетей Женей». Мои слова подтверждает и первая жена Володи Иза в своей книге «Короткое счастье на всю жизнь»: «Володя ласково звал ее тетей Женечкой, торопливо проглатывая «тетя».

Дом на 1-й Мещанской улице, где родился Владимир Высоцкий

Вова Высоцкий. 1943 г., детский сад фабрики «Свобода», ст. Малаховка, Московской обл.

Был еще один эпизод, воспоминание о котором никогда бы не позволило ему называть новую жену отца мамой. Не очень хочется об этом распространяться, но мифы надо развенчивать, если они каким-то образом ущемляют другое лицо.
Когда Вова жил у своего отца в Германии, постоянно переписывался с мамой. И однажды Нина Максимовна послала ему свою фотографию. Евгения Степановна, красавица, армянская «княжна», при ребенке высмеяла бывшую супругу: мол, где были твои глаза, Семен? Твоя Нина так некрасива!

Володя Высоцкий. 1948 г. Германия

Конечно, это легко объяснимо, а, значит, и простительно. Типичные женские «штучки». И довольно мелкие. Но это понятно взрослому человеку, а ребенку… Володя не показал вида, но очень обиделся за маму. И при встрече ей все рассказал.
Подкупала душевная тонкость Нины Максимовны. В 1986 году на знаменитой кухне Володи мы с ней согласовывали материал для «Строительной газеты» (статья не была опубликована, и вот по какой причине. Я, наивный человек, спустя месяц привела к тете Нине своего однокурсника, Владимира Филиппова, который работал в той же «Строительной газете». Естественно, мой материал о Высоцком выбросили и напечатали его…). После снятия всех вопросов перешли на бытовые темы. Заговорили о материнстве. Дурачась, я изрекла, что, скорее всего, мне уготована участь престарелой мамаши. Нина Максимовна внимательно посмотрела на меня и негромко произнесла: «Не бывает старых матерей…»
Тот Новый год встречали втроем. Нина Максимовна, Володя, моя мама, совсем юная, красивая, в ладно сидящей военной форме, с орденом Отечественной войны на груди и… неизгладимой отметиной: на фронте она лишилась руки. Может, и этот образ, отложившийся в глубинах сознания, мелькнет перед поэтом, когда он напишет:

И когда наши девушки сменят шинели на платьица,
Не забыть бы тогда, не простить бы и не потерять.

Нина Максимовна Высоцкая с сыном Володей Высоцким. 1950 г. Фото Н. Львова

Владимир Высоцкий. 1961 г.

Слева направо: Евгения Высоцкая-Лихолатова, Володя и Семен Высоцкие. Зима 1948–1947 гг., Эберсвальде

В Мукачево в гостиной у нас стоял рояль фирмы «Беккер». Грустное напоминание о том, как моего брата Сашу пытались приобщить к музыке. После долгих месяцев «истязаний» Александр категорически отказался от занятий. Кстати, рояль – второй и последний музыкальный инструмент в творческой судьбе моего брата. А до этого была скрипка. Однажды попав в плен рыдающих волшебных звуков, Саша изъявил желание стать вторым Паганини. У знаменитого закарпатского скрипача-цыгана ему тут же купили прекрасную скрипку. Сашу стал регулярно посещать молодой учитель, утверждавший, что мальчик подает надежды. Родители радовались «успехам» ребенка до тех пор, пока не поняли: секрет талантливости сына заключался в красоте Александры Ивановны, посмотреть на которую и приходил учитель.
Но как бы то ни было, кое-какие музыкальные навыки Саша получил, поэтому в тот вечер начинающему актеру Владимиру Высоцкому на рояле аккомпанировал его кузен, Александр Высоцкий.
Помнит этот эпизод и Игорь Чейпеш, наш сосед в Мукачево. Он ровесник Володи, но с юных лет – пай-мальчик, отличник и чистюля. В конце семидесятых, будучи в Москве в качестве дипломатического представителя Венгерской Народной Республики, он характеризует племянника Алексея Владимировича предельно коротко: «Н-н-ну-у, этот Вовка…» И многозначительно качает головой. Больше ни слова. Но и так все понятно: Вовиных забав он не одобрял, видно, лишь наблюдал.
Домой из Мукачево Володя посылает ласковые лаконичные – манера, сохраненная до конца, – письма. Одно из них спустя много лет мне показала Нина Максимовна. «Мамочка, дорогая, – не без юмора отчитывается сын, – я здесь отдыхаю очень хорошо. И, как Юлий Цезарь, делаю сразу три дела: купаюсь, кушаю и сплю».
Сказочные мукачевские красоты запомнятся навсегда. Да иначе и быть не могло. Над средневековыми строениями города витает дух таинственности, мистики. Полны поэтики легенды, что без устали рассказывают старожилы. Одна из них – о святом Мартине, покровителе Мукачево. Он родился в IV веке в Паннонии (современная Венгрия), принял христианство. По настоянию родителей вынужден был поступить на службу в римскую конницу. Однажды, направляясь на зимние квартиры, он, как всегда, раздает все имеющиеся деньги нищим, толпящимся у городских ворот. Неожиданно навстречу ему выходит еще один – полуодетый, озябший. Не раздумывая, Мартин снимает с себя алый плащ воина, рассекает его на две половинки и протягивает одну из них бедняку. Ночью Мартину во сне является Иисус Христос с половиной плаща. Это был он в образе нищего. Отныне путь Мартина предрешен: служение Богу.
А сколько преданий сложено о величественном замке Паланок. Внушающий страх вымысел, подобно легендам о графе Дракула, переплетается в них с историческими событиями: стены замка сдерживали натиск половцев, татаро-монгольских орд, осаду австрийских войск. В XX веке Паланок на какое-то время становится казармами для солдат чехословацкой и венгерской армий.

Евгения Степановна Высоцкая-Лихолатова. Киев. 1952 г.

Володя Высоцкий (первый справа) в санатории. Германия. 1948 г.

Мукачево отзовется в 1970-х, когда Володя с режиссером Лесем Танюком задумают «озвучить» «Махагонию» Брехта. Вот она, необыкновенная память-копилка поэта!
Приведу отрывок из замечательных мемуаров Леся Танюка и сознательно не ограничусь лишь строками о городе, где я родилась. Возьму шире, ведь это уникальная возможность увидеть Владимира «вживую» в процессе творчества:
«Ночью чувствую себя как в детстве. Только устаю быстрее. Нашел и пробую слепить в целое кусочки записей за Высоцким, чтоб не забылось. По “Махагонии” (он произносил – “Мах! – агония!”).
Мах – агония.
Итак, какой спектакль мы хотели сделать у нас в Пушкинском?
Начну с того, что Высоцкий зациклился на мотоцикле. Или потому, что любил Джека Николсона, а в прокате только прошел фильм «Ночные ездоки», или потому, что эпоху заполнили рокеры, – не знаю. Я думаю, он и сам был не против, чтобы укротить своенравного коня – мотоцикл…
Но это действительно была отличная идея, формально современная и по сути.
Интересовало его место действия.

Александра Высоцкая. 1943 г. Кубань

– Слушай, а что, если не голый пустырь и не свалка? – спросил он уже на первой или на второй встрече – Эти целинные вагончики всем надоели. Даже если Боровский собьет их из настоящей вагонки. Так вот: что, если не помойная яма, а – старинный замок? Как в Мукачеве? Джипом – через подъемный мост, колесами – по витражам и картинам, иконам и рыцарям! А? Приехали – засрали! Ты мукачевский замок видел?
– Конечно. Но почему именно мукачевский?
– Я туда пацаном ездил. К родичам. Отдыхали на Латорице. Красотища – не нарисуешь! Замок на горе, в небесах, выше – один Бог. И весь городишко – как Таллин! А пролетарий по этой красотище – ободранным джипом! Газ, грязь, бензин, автоматы, пивные банки и девки. А? А в финале – потоп. Всемирный. И все проваливается – “в туман, туман, туман…”.
Я не успел согласиться или запротестовать, как он, чтобы не показаться слишком «лиричным», срезал настроение – “шуточкой-прибауточкой”:

Но погибнет ли Европа
От вселенского потопа, -
Или Азия раскосая опять ее спасет?

Слева направо: Семен Владимирович, Алексей Владимирович с сыном Сашей

“Азия” в этот раз был он, “скиф”, глаза прищуренные, как у японца.
Джип мне не понравился. У меня он вызвал ассоциацию с американцами: оккупированная зона, бравые негры в пилотках, конец войны. Высоцкий сразу же предложил другой вариант. Мотоцикл с коляской. На нем двое в черных блестящих плащах и мафиозных брехтовских шляпах под касками; за ними – хмурые тени от других мотоциклистов. Двое снимают каски – “белокурые бестии”, “истинные арийцы, характер нордический”, красивые, как Штирлиц.
Мы отказались и от этого – как от знака чисто немецкого фашизма. Так въезжали в города немцы, на мотоциклах с колясками. Так въехали в наш киевский двор немцы в 1941 году…
От мотоцикла Высоцкий и не думал отказываться. У него уже, оказывается, был текст. (“Так, прикидка”, – сказал Владимир).

На мотоцикле век зациклен.
Несемся хором – в никуда.
Начнем и кончим – на мотоцикле!
По мотоциклам, господа!
Долой скулеж! Все в воле Божьей.
Держись в седле – и вожделей!
Стальной рукой в перчатке кожаной
Бери левей!